– Вы собрали замечательное общество, Виталий Родионович. – Вроде еще минуту назад обсуждавший что-то с Грацем, Бисмарк как-то неожиданно оказался рядом со мной и, подхватив бутылку кьянти, не чинясь, ловко наполнил пару стоящих на столике тонких бокалов. Бутылка вернулась в строй своих товарок, на полку красного дерева, а один из бокалов ткнулся мне в руку. – Выпьем, князь. Выпьем за ваше умение заводить интересные знакомства.
– Оттон Магнусович, прошу, забудьте вы этот титул. Я не имею на него никаких прав. – Я поморщился, поднимая бокал.
– О, смею уверить, тут вы не правы, Виталий Родионович. И в Венде и в Западной Европе доказанные узы крови герольды, в иных случаях, ставят куда выше писаных законов. – Улыбнулся в усы фон Шёнхаузен и, очевидно что-то прочитав на моем лице, тут же покачал головой. – Виталий Родионович! Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не пытаюсь купить вас предложением титула, и без того принадлежащего вам по праву. И уговаривать вас сменить место жительства я тоже не собираюсь. Мы недолго знакомы, но смею предположить, что подобная попытка была бы для вас оскорблением… Просто имейте в виду, в любой европейской стране вас будут воспринимать князем Старицким де-факто. Понимаете?
– Не очень, если честно. – Пришла моя очередь качать головой.
– Хм. Попробую объяснить, – задумчиво проговорил Бисмарк и, оставив бокал с вином, побарабанил пальцами по крышке стола. – Вы слышали о таком государе: Олеге Строителе?
– Разумеется. – О местном аналоге нашего Петра Первого, после беседы с Заряной Святославной о «новых и старых» родах, я действительно прочел немало. Но при чем здесь государь-реформатор, почивший почти три столетия назад?
– Так вот, сей яркий представитель потомков Гостомысловых, прежде чем занять хольмградский стол, отправился в путешествие по Европе, – размеренно продолжил Оттон Магнусович. – Названо оно было Великим посольством. Два года наследник престола пребывал в поездке, но в официальных документах той эпохи вы не найдете ни одного упоминания о том, что кто-либо из европейских правителей принимал у себя будущего правителя Руси. Зато, например, в Иль-де-Франс в составе посольства пребывал некий боярин Холмской, правда, исчезнувший на границе с Лотарингией, а во владения Гизов вместо него въехал княжич Русов. В объединенном королевстве Валлона и Фландрии же слыхом ни слыхивали ни о боярине Холмском, ни о княжиче Русове, зато в архиве магистрата города Льеж есть запись о мордобитии на постоялом дворе, затеянном неким бояричем Тверским. Суда, правда, не было, за примирением сторон… Понимаете?
– Хотите сказать, все знали, что вот этот боярич-боярин-княжич и есть наследник русского престола, но делали вид, что верят его бумагам, а сам будущий государь путешествовал, так сказать, инкогнито? И это избавило его от необходимости многолетней подготовки к встречам с иными венценосцами… так?
– Именно, Виталий Родионович. – Довольно кивнул Бисмарк. – Вы всё правильно поняли.
– И как эта история связана со мной?
– У вас весьма похожая ситуация. В Европе ваш княжеский титул неоспорим по крови и закону, но без представления ко двору вы официально остаетесь инкогнито. Обычный обыватель из Хольмграда, не более.
– Ну, допустим, насчет крови я понял, а что с законом? – протянул я. – Насколько мне известно, род Старицких был лишен всего имущества, вотчин и званий, а следовательно, и в иных странах его представителям княжеские почести не светят.
– Хм, интересное выражение. – Усмехнулся Оттон Магнусович, но тут же посерьезнел. – Да, русскими князьями Старицким больше не называться, это так. – Бисмарк кивнул и, залпом опустошив отставленный было бокал кьянти, продолжил: – Но, дорогой мой Виталий Родионович, тут ведь вот какая закавыка получается. Каким бы ни был самовластным правитель, он не вправе законно отобрать у опального подданного вотчины, находящиеся за пределами страны… Равно, как не может лишить титулов, присвоенных либо признанных за таковым подданным или его предками государями иных держав. Собственно, во многом благодаря этому, многие ныне существующие аристократические рода Европы и сохраняют по сию пору свои титулы.
– Хотите сказать, что у Старицких имеется феод за пределами Руси? – Я чуть не поперхнулся, когда до меня дошел смысл слов Бисмарка.
– Не феод… – Покачал головой мой собеседник. – Майорат. Вотчина. Земля, которая и ныне дает роду Старицких право на княжеский титул.
– За пределами Руси? – зачем-то уточнил я.
– Именно так. – Оттон Магнусович кивнул. – Правда, в те далекие времена, когда ваш предок стал вассалом русского государя, таких, как он, именовали не князьями, а вольными ярлами. Но записью в уложение геральдического собора от семь тысяч сорок седьмого года [20] было постановлено именовать рода вольных ярлов княжескими, со всеми проистекающими изменениями в грамотах, геральдических списках и родовых книгах.
– Знаете, Оттон Магнусович, мне даже страшно спрашивать, где находится эта самая вотчина, что из обычного подданного русского государя превращает меня в вольного ярла, – со вздохом признался я, и Бимарк понимающе кивнул. – Вот чует мое сердце, что и здесь всё будет очень и очень грустно.
– Ох, Виталий Родионович, знали бы вы, насколько правы. – В тон мне ответил фон Шёнхаузен, и в его глазах, кажется, мелькнуло самое настоящее сочувствие. – Но всё же лучше знать, чем оставаться невеждой, не правда ли?
– Согласен. – Кивнул я. А что мне еще оставалось. – Итак, где же находится моя новая головная боль?
– Вам что-нибудь говорит название «Зееланд»?
Честно, я сначала было подумал, что ослышался, или Бисмарк просто шутит, но посмотрев на убийственно серьезную физиономию собеседника, понял… попал. Остров Зееланд, та самая ниточка, что связывает две части королевства Нордвик Дан. Пробка в бутылке Варяжского моря… Моя вотчина находится на территории самого что ни на есть вероятного противника Руси. За-ши-бись.
– Я правильно понял? Майорат Старицких расположен на острове Зееланд? В самом центре Нордвик Дан?
– Не НА острове. А САМ остров. – Двумя короткими фразами Бисмарк добил меня вернее, чем очередью из «Корда» в упор. И, кажется, сам этого не заметил, поскольку, придя в себя, я обнаружил, что Оттон Магнусович продолжает говорить как ни в чем не бывало и уже читает мне короткий исторический экскурс. – …после Великого дня [21] и последовавшего за ним разгрома Роскилльского Волка, хевдинг Харальд Старый занял остров Зееланд, изгнав с него присных Вальдемара. Под рукой варяга было больше двух тысяч воинов, и победа была весьма скорой. Не проходит и полугода, как Северный союз признает Харальда вольным ярлом и владетелем Зееланда. Разумеется, тут не обошлось без родственной поддержки князя Хольмградского, но как бы то ни было, сделка оказалась выгодной для всех сторон, кроме разве что данов и нордов. Венды, свеи и русичи получили возможность беспрепятственного прохода через Эресунн и Каттегат в Северное море, а ваш предок обеспечил себе военную поддержку, в случае если, точнее, когда даны или норды попытаются завоевать его вотчину. Так-то. Такие попытки, разумеется, не раз предпринимались, но каждый раз проваливались. Немудрено, если учесть, что под началом самого Харальда были прирожденные воины и серьезный флот. Да и его потомки не забыли, с какой стороны браться за меч и как идти на абордаж. Зееландский флот стал мощным подспорьем для купцов Северного союза вообще и Великой Ганзы в частности, ведь лучших охранников для прохода торговых караванов через Каттегат и Скагеррак, чем варяги дружины ярлов Старицких, было не найти… Так продолжалось довольно долго. Но… однажды всё изменилось. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что в одну осеннюю ночь Копейный замок – место обитания ярла и его семьи, был захвачен горсткой наемников датчан, и из рода потомков Харальда уцелел лишь младший сын главы рода, в тот момент, по сложившейся традиции, находившийся на службе русского государя. Разумеется, дружина ярла вырезала захватчиков и вышла на бой с высадившимися на побережье датчанами. Варягов, лишенных командования ярла, оказалось значительно меньше, чем захватчиков, и они наверняка проиграли бы это сражение, но подоспевшая русская эскадра быстро остудила пыл датчан. Правитель Хольмграда явно и четко заявил о намерении во что бы то ни стало защитить права своего вассала, и вскоре стороны сели за стол переговоров. К сожалению, происходило всё это во время очередной войны Нордвик Дан с Русью, так что ожесточенный торг шел не только за Зееланд, и… ну, согласитесь, кто из сильных мира сего будет учитывать интересы некоего юнца, не обладающего никаким влиянием, нежданно-негаданно вдруг ставшего ярлом, если они не выгодны хотя бы одной из сторон. В результате Нордвик Дан лишился пары пограничных городков, но получил остров Зееланд… в долгосрочную аренду, правда, без права размещения на нем каких-либо войск. Вассалам Старицких, большей частью составлявших командование флота Зееланда, было предложено перебраться на Руян и влиться в тамошнее варяжское общество. Все варяги в какой-то мере родня, так что особо никто не возмущался… и флот ярлов Старицких перестал существовать. Вот так-то. Собственно, договор аренды Зееланда действует и по сей день, и Нордвик Дан честно выплачивает оговоренные суммы, какими бы смешными они сегодня ни казались, но эти деньги оседают в казне Хольмграда, равно как и любые иные средства, поступающие со всех бывших владений Старицких. А на Зееланде до сих пор нет никаких войсковых соединений… Ведь каперы не считаются военными, правда?