Тут и Берендей в смущении покинул свой пост. Князь внимательно посмотрел на Илюху и, не дожидаясь расспросов, вынес Солнцевскому диагноз:

— Балда ты, старший богатырь. Может, я и вправду старый пень, но ты парень не сильно от меня отстал. Таких лопухов, как ты, еще поискать надо.

Как ни странно, Илюха не стал спорить. Он только тяжело вздохнул и молча открыл первую попавшуюся бутыль из запасов Изи.

— Это выставочный экземпляр! — пытался остановить его черт, но, глядя на хмурое выражение лица Илюхи, только махнул рукой и подставил свой стакан. Третьим, конечно, оказался князь.

Вся компания прикончила этот самый экземпляр быстро и качественно, но абсолютно молча. Каждый думал о чем-то своем и разговаривать никто не был настроен.

С Берендеем все было более-менее ясно. Прожив столько лет со своей законной женой, он все равно продолжал любить ее. И только одна какая-то слишком уж закрученная извилина в мозгу вновь и вновь кидала князя во все новые и новые приключения. Сейчас он, полный раскаяния и проклинающий в сотый раз эту самую извилину, дожидался момента, когда сможет приступить к вымаливанию прощения у своей терпеливой супруги.

Изя задумался, так сказать, за компанию. Все эти любовные страдания черт вообще считал человеческой блажью, не заслуживающей большого внимания.

И только Илюха категорически не мог разобраться в тех процессах, что завертелись у него в душе. Дело было в том, что женился Солнцевский сразу после армии, и, даже очень мягко говоря, неудачно. Жена всего за полтора года сумела начисто отбить все эмоции по отношению к женскому полу. Нет, конечно, с чисто физиологической точки зрения он женщин любил, но вот в сердце места для прекрасного пола с тех пор уже не было.

Илюха вначале даже немного попереживал на этот счет, но потом рассудил, что в связи со спецификой его работы ему лучше быть одному, и закрыл эту тему, как ему казалось, навсегда.

Однако судьба рассудила иначе, и вот в далекой, почти сказочной Киевской Руси появился человек, который вдруг полюбил его. Полюбил не за квартиру, дачу, джип и акции в процветающем бизнесе, а просто так. К такому повороту событий Солнцевский был решительно не готов. Браток, который славился в бригаде умением разрулить самую сложную ситуацию, оказался бессилен перед простыми человеческими чувствами.

Наконец дамы наговорились вволю и соблаговолили выйти к терпеливо ждущим их мужчинам. Агриппина и Любава мило улыбались, и даже представить было трудно, что еще час назад они в бешенстве орали друг на друга. И уж тем более на их лицах не были заметны переживания, бушующие в их душах.

— Грунечка моя ненаглядная... — начал было Берендей заготовленную речь.

— Да знаю, знаю, — сразу же оборвала мужа княгиня. — Сколько раз уже слышала твои объяснения, что могу повторить все твои слова. Сам не знаешь, что творил, в последний раз, бес попутал и прочее и прочее. Проходили уже, и не раз.

При упоминании беса Изя в недоумении развел руками, мол, я тут совсем ни при чем и в ваши разборки никогда не влезал.

— Ладно уж, прощаю, — продолжила княгиня. — Но только в последний раз.

— В самый последний-предпоследний раз! — тут же расцвел Берендей. — Пошли во дворец, а? — При этом глаза князя горели таким огнем, что несложно было догадаться, что последующие события окончательно восстановят мир в ячейке древнерусского общества.

— Да ладно уж, пошли, — игриво мурлыкнула Агриппина, и царственная пара скорым шагом покинула «Чумные палаты».

Проводив взглядом шумных гостей, Илюха обратился к Любаве:

— Знаешь, Любава...

— Да? — Соловейка с надеждой посмотрела на богатыря.

— Я... — сам с трудом понимая, что хочет сказать, замялся Солнцевский. — В общем, это не я распускал слухи про то, что ты... про то, что мы...

— Ясно, — вздохнула Любава, — пошли-ка спать.

С этими словами Соловейка отправилась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.

— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, — констатировал Изя и, покрутив пальцем у виска, последовал примеру Любавы.

И только верный Мотя ткнулся носом в руку хозяина, Илюха автоматически потрепал Змея по холке.

— Устал я что-то сегодня. Пойдем-ка лучше поиграем!

Мотя не заставил себя упрашивать, и еще долго звук брошенного полена и восторженный стрекот Гореныша не давали заснуть остальным обитателям «Чумных палат».

* * *

А вот утро началось совершенно банально — со свиста Любавы. И вообще, все, не сговариваясь, сделали вид, будто вчера ничего не происходило. Надо признать, что такое, в общем-то, не очень оригинальное решение проблемы всем оказалось по душе. Судя по всему, друзьям просто был необходим тайм-аут.

Плотно позавтракав, Илюха свистнул Моте и вышел с ним во двор. Неожиданно Змей ощетинился и глухо зарычал. Такое его поведение несколько озадачило Солнцевского. Обычно Мотя предупреждал о приближении чужих менее агрессивно, тем более что в последнее время у них в амбаре, то есть в спортивном зале, побывала изрядная часть княжеской дружины. Тем не менее Мотя не только не успокоился, но и выпустил пару предупредительных струек пара. Каково же было удивление Илюхи, когда во двор зашел Мартын Лихосватский.

— Здорово, Илюха! — кинул он с порога, и Мотя встретил его выразительным пыхтением.

— И тебе не хворать!

— Чой-то твой Горыныч сегодня такой агрессивный? — поинтересовался сотник, протянув руку.

Только отменная реакция спасла Мартына, так как все три пасти Моти, отпихивая друг друга, клацнули на том месте, где только что была его рука.

— Ты чего, обалдел? — изумился Илюха, вцепившись для страховки сразу в два ошейника.

— Г-р-р-ам-ам! — отозвался Мотя и предпринял очередную попытку попробовать сотника на зуб, а если повезет, то и не на один.

Солнцевский, окончательно сбитый с толку таким странным поведением Гореныша, с огромным трудом оттащил его в дом и запер в кладовой.

— Ты извини, сам не знаю, что это на него нашло, — извинился Илюха, вернувшись к Лихосватскому.

— Может, у него живот болит? — робко предложил Мартын.

— Это всегда может! Он столько ест, что немудрено.

— Ладно, ерунда, — отмахнулся Лихосватский, усаживаясь на скамью рядом с крыльцом.

Илюха тут же последовал его примеру.

— Что-то случилось?

— Да в общем нет, — протянул сотник. — Вот сегодня с ребятами отбываю на границу. Ты слышал, хазары там озорничают, надо посмотреть, что и как.

— Хорошее дело, — хмыкнул Илюха. — Значит, и я отдохну, в зал в основном только твоя сотня и ходит.

Сотник довольно улыбнулся и, немного помявшись, продолжил:

— Давно собирался тебя спросить, но никак не получалось. А твой бывший монастырь далеко отсюда будет?

Солнцевский немного напрягся от такого вопроса, но ответил вполне искренне:

— Да вообще-то нет.

— И что, там все такие?

— Какие? — не понял Илюха.

— Ну такие, как ты.

Илюха вспомнил свою братву и улыбнулся.

— Да в общем все разные.

Мартын как-то странно хмыкнул и продолжил странный разговор:

— Ну и как тебе Киев, нравится?

— Да, — совершенно откровенно ответил Солнцевский, — и город прекрасный, и люди прикольные.

— Прикольные? Это что значит? — не понял Мартын.

— Ну в смысле веселые. А ты все это к чему спрашиваешь?

— Слушай, а тебе в голову не приходило, что свет клином на Киеве не сошелся? — задал уж совсем странный вопрос Лихосватский.

Илюха по служебным делам, да и просто отдыхая, объехавший полмира, мог только рассмеяться такой постановке вопроса.

— В общем, приходило.

— И есть места, где все твои таланты оценят по заслугам? Ведь ты со своей компанией стоишь сотни ратников, а, может, даже двух сотен.

— Что касается денег, то это лучше с Изей обсудить. В смысле золота ему равных нет.

— Я знал, что мы найдем общий язык! — почему-то очень обрадовался такому ответу Мартын. — Знаешь...